«Как же так?»

Когда я была щенком, ты смеялся над моими проделками. Ты называл меня своей крошкой – а я стала тебе лучшим другом, даже несмотря на кучу изжеванных тапок и пару растерзанных диванных подушек. Ты грозил мне пальцем после очередной моей шалости и спрашивал: «Ну, как же так?» - но потом твой гнев утихал, и ты переворачивал меня на спину, чтобы почесать животик.

Моя дрессировка заняла чуть больше времени, чем ты ожидал – ведь ты был ужасно занят - но мы вместе справились с этим. Помнишь те долгие ночи, которые я проводила в твоей постели, когда ты делился со мной своими секретами и тайными мечтами? Мне казалось, что жизнь не может быть лучше. Мы отправлялись на долгие прогулки, ездили вместе на машине, бегали в парке, останавливаясь иногда, чтобы купить мороженое. Мне, правда, доставался только вафельный стаканчик – ведь, как ты сказал, «собакам вредно есть холодное». И я дремала под солнцем, ожидая твоего возвращения после долгого, трудного дня…

Постепенно ты стал больше времени уделять работе, карьере – и поискам своей лучшей половинки. Я терпеливо ждала тебя - и утешала, когда ты был расстроен и опечален, и радовалась вместе с тобой, когда были поводы для радости, и никогда не ворчала, когда ты совершал ошибки.

Теперь у тебя есть жена. Она не очень любит собак, но я все равно была рада её появлению; я пыталась продемонстрировать ей свою привязанность и слушалась её как тебя. Я была счастлива, потому что был счастлив ты. Ваши дети не замедлили появиться, и я разделила с тобой восторг от их рождения. Я была очарована их розовой кожей, их запахом, мне хотелось стать им второй мамой... Но вы почему-то решили, что я могу причинить им вред, и мне пришлось проводить время взаперти – в другой комнате или в собачьей будке. Вот так, обожая их всем сердцем, я стала пленницей своей любви.

Когда твои дети подросли, я стала им другом. Они хватали меня за шерсть и тянули меня за лапы, они тыкали пальцами в глаза и трепали за уши – и целовали меня прямо в холодный нос. Я любила твоих детей, особенно их прикосновения – ведь твои ласки теперь стали так редки – и я отдала бы жизнь ради них, если бы это потребовалось.

Бывало, я прокрадывалась в их кроватки, и они доверяли мне свои тревоги и секреты. Вместе с ними мы ждали гудка твоей машины во дворе. Да, было время, когда на вопрос, есть ли у тебя собака, ты с гордостью показывал мою фотографию в бумажнике и рассказывал забавные истории о моих проделках. Но в последнее время ты просто киваешь головой и стараешься переменить тему. Из «твоей собаки» я превратилась просто в собаку, на которую почему-то надо тратить деньги.

И вот у тебя появилась возможность сделать карьеру в другом городе. Скоро вы переезжаете туда, где мне нет места. В вашей новой квартире нельзя держать собак, и ты принял верное решение, лучшее для твоей семьи - хотя когда-то я была твоей семьей.

Я была в восторге от поездки на машине – пока мы не прибыли в этот приют для животных. Там пахло кошками и собаками, страхом и отчаянием. «Надеюсь, вы подберете хороший дом для неё», - сказал ты, подписывая бумаги, но женщина лишь пожала плечами в ответ. Она-то понимала реальное будущее старой собаки, и даже заполненные документы ничего не меняли.

Тебе пришлось заставить своего сына отпустить мой ошейник, а он плакал – «Нет, папочка, не отдавай им мою собаку!». И я волновалась за него – что же извлечет он из этого урока верности и дружбы, любви и ответственности, уважения ко всему живому? Избегая смотреть мне в глаза, ты погладил меня по голове на прощание. Вежливо отказался забрать с собой ошейник и поводок. И ушел – ты спешил на важную встречу.

После твоего ухода две милые женщины, оставшиеся со мной, сказали, что ты, наверное, давно уже знал о переезде - и все же не позаботился подыскать для меня новый дом. «Как же так?» - говорили они, качая головами.

И вот теперь они заботятся обо мне, насколько могут. Они приносят мне еду, но у меня нет аппетита. Первые дни, когда кто-то проходил мимо моей клетки, я бросалась к двери, надеясь увидеть тебя – вдруг ты передумал, и все это только дурной сон… Потом я ждала хотя бы кого-то, кому я не безразлична, кто мог бы меня спасти. Но когда я поняла, что мне не сравниться с резвыми, веселыми щенками по соседству, я отползла в дальний угол и стала ждать…

Однажды, когда день уже клонился к закату, за мной пришла женщина и повела меня в отдельную комнату, пустую и безнадежно тихую. Она положила меня на стол, потрепала за уши и попросила не волноваться. Мое сердце билось в предчувствии чего-то плохого, но к этому примешивалось неожиданное чувство облегчения. Истекали дни моего любовного плена, и теперь я волновалась только за эту женщину – так уж было заложено в меня природой. Я чувствовала тяжесть на её душе, так же, как чувствовала любую перемену в твоем настроении.

Она бережно закрепила жгут на моей ноге, и по её щеке скатилась слеза. Я лизнула ей руку в утешение – так же, как успокаивала тебя много лет назад. И когда холодная, жгучая жидкость, введенная её опытной рукой, разлилась по моим венам, я опустила голову и прошептала, глядя в её теплые, ласковые глаза: «Как же так?»

И, словно понимая собачий язык, она ответила – «Мне так жаль…». Она обнимала меня, торопливо объясняя, что это только её работа, что я попаду в гораздо лучшее место, в мир света и любви, отличный от земного, где меня никогда больше не обидят, не оскорбят и не бросят… Собрав последние силы, я вильнула хвостом, пытаясь утешить её, объяснить, что тот последний вопрос – «как же так?» - предназначался не ей. Он предназначался тебе, Мой Любимый Хозяин. Это о тебе я всегда буду думать – и ждать…